Осторожно, писатели! [сборник] - Коллектив авторов

— Сколько раз тебе говорила, купи «Раптор» от комаров или противомоскитную сетку на окна повесь.

Вова пробурчал что‑то невнятное и захрапел, не обращая внимания на воинственный писк папы‑комара, залетевшего прямо в его ухо.

На следующий день Люська, не надеясь на мужа, сама купила «Раптор» и воткнула его в розетку, удачно расположенную рядом с кроватью.

— Внимание, воздушная тревога! — пропищала бдительная комариная матрона.

— Атас, газы! — заорали комарики и дружно рванули в укрытие.

Спрятавшись под завалившуюся за гардероб пожелтевшую газету, звонцы стали держать военный совет.

— Что будем делать, куда отступать, кем питаться? — загалдели все разом.

После долгих и бестолковых дискуссий молодняка слово взял вожак:

— В общем, так. Как это ни прискорбно, но двоими из нас придётся пожертвовать, — и объяснил такое своё решение: — Когда смертельное оружие вынут из розетки, электросеть надо замкнуть героическими телами добровольцев.

На роль камикадзе желающих не нашлось, и тогда решили, что смертниками станут два комара с самыми длинными хоботками.

Но тут слово взяла бабуля.

— А давайте позовём в гости родственников из леса и скажем этим деревенщинам, мол, в двух дырочках в стене вызревают кровяные тельца, насыщенные витаминами С, — предложила старушенция, и все её дружно поддержали.

В лес был срочно отправлен гонец, и вечером, когда Люська меняла пластину в «Рапторе», двое дремучих, туповатых лесных братьев устроили в квартире Сидоровых короткое замыкание. Люська опять стала комариным донором, опять не могла добудиться мужа, а наутро придумала новую гадость — использовать против комаров аэрозоль.

— Применение отравляющих веществ запрещено женевской конвенцией, — простонал папа‑комар, первым попавший под действие аэрозоля и только чудом оставшийся в живых.

— Надо уходить по вентиляционным трубам на запасной аэродром к соседям Петровым, — предложила многоопытная бабуля.

— У Петровых гемоглобин пониженный и эритроцитов всего ничего, лучше перелететь этажом ниже к Темновым, у них кровь редкой 4‑й группы и очень питательная притом, — внесла контрпредложение мама‑комариха.

— Полетели хоть куда‑нибудь, пока нас всех не потравили, — заверещали комариные отпрыски.

— У Темновых расквартированы две эскадрильи комаров‑долгоножек, — напомнил папа‑комар.

— Ну и что, внезапно их атакуем и вытесним к худосочным Петровым, — решил молодняк и первым бросился в атаку.

Воздушный бой с применением таранов, прицельного ядометания и вынужденных посадок на водную гладь аквариума с прожорливыми, охочими до комаров рыбками, продолжался до полного взаимоуничтожения.

Той ночью Люську Сидорову впервые за всё лето никто не укусил, а у Палыча случился приступ белой горячки. Уж слишком много алкоголя скопилось в крови у старого алкаша, а поделиться им было не с кем.

Забава Королёва, г. Москва

Про папины брови

На мой день рождения мне надрали уши. С самого утра. Что за варварский способ выражать свою любовь? Так уж у нас принято: подарки получил — будь любезен, подставляй уши. Но злиться некогда, всё внимание к подаркам. В тот год мне повезло особенно. На двенадцать лет родители подарили полароид. Жутко модный в середине девяностых. Щёлкаешь, и моментально фотки выпрыгивают.

Поснимали с подружкой родных, друзей, кошек, собак, своих и соседских. Мало. Нужен был размах. Сели думать. Не стану красть лавры — идея создать собственную газету пришла почти одновременно. Моментально с Маринкой нарезали листов, сложили, скрепили и пошли темы искать. Старшая сестра, участвовавшая в дефиле школьной формы, ясное дело — модель, на обложку. Анекдоты — из старых газет. Хотелось свежего, своего. Чем проще всего заполнить газетную полосу? Конечно, объявлениями! Сфотографировали папину машину, вклеили со следующим текстом: «Покатаю по городу», и описание возможных маршрутов. За подробностями обращаться к Марине или Наде. (Стоит ли говорить, как высоко взлетели папины брови, когда он углубился в свежий номер). Кроссворды, гороскопы — это всё сами. Но свободного места ещё навалом. Между собой окрестили газету жиртрестом, которому вечно нужен корм. Почти как Петьке Рыбакову из параллельного. Только, судя по Петьке, ему корм нужен был ещё чаще. Мы понимали, что в номере должна быть изюминка. Что‑то очень героическое или очень патриотичное. Но где ж его взять? Не в школе же!

Видимо, мне фартило с юных лет.

В нашем доме жили одни лётчики и работники аэропорта. Все друг друга знали, а учитывая 90‑е годы, ещё и дружили квартирами. И случился у нас некий знаменательный повод. Все собрались в одной из квартир и устроили, прямо скажем, масштабную пьянку. Мы — за полароид и в гущу событий. По мере исчезновения бутылок с алкоголем взрослые смелели. Разговоры о работе сменились танцами, песнями, анекдотами, падениями, воспоминаниями об опасных приключениях во время полёта (вот уж настоящая удача!) и прочими неизменными атрибутами хмельного веселья.

Я тогда ещё ничего не слышала о жёлтой прессе, зато читала много книжек про детективов. И знала, что если люди уходят куда‑то вдвоём — есть у них некая от всех присутствующих тайна. И вот мы тихонько подкрались к комнате, в которую ушли муж тёти Лены и жена дяди Виталика. Выждали чуть‑чуть. Ничего не слышно. Посовещались и решили идти ва‑банк. Распахнули дверь, пару кадров — и бегом‑бегом оттуда, под возмущённые крики.

Вряд ли современные дети мне поверят, но в свои двенадцать я была уверена, что они ушли подальше от шума, чтобы выспаться перед завтрашним вылетом (летали в одном экипаже). Завтра днём по плану был у них Сургут. Но уходить из гостеприимного дома в самый разгар событий, ясное дело, неудобно. Вот и решили передохнуть прям тут.

В ту же ночь мы всё вклеили, подписали и сделали два экземпляра. Мы же журналисты — сгустили краски, добавили «героического». На следующее утро отнесли на первый этаж и попросили передавать наверх после прочтения. Стоит заметить, что вышеописанные персонажи жили на последнем и предпоследнем этажах…

Скандал был страшный. На весь дом. Хотя и подпись‑то была совсем невинная. Что‑то вроде: «А пока все веселятся, они, между прочим, готовятся к полёту». После этого словосочетание «готовиться к полёту» стала крылатой и не совсем приличной.

Уже потом‑потом, став постарше, я проанализировала и поняла, что тогда нам удалось многое: нас растащили на цитаты, мы открыли людям глаза на правду, никого при это не обманув, а также убедились в том, насколько велика сила прессы.

Чуть не забыла! А дяде Андрею совсем нельзя было пить. Он тоже уединился. И тоже не один. С бутылкой. Но тут уж мы всё понимали. На наших кухнях его жена, часто в слезах, провела немало времени. Мы и его сфотографировали. Он пьяно улыбался и совал нам деньги. Навсегда запомнила — они почему‑то были какие‑то изжёванные, замусоленные — брать было неприятно, хотя богато никто из нас не жил. И его «героическое» изображение мы поместили намеренно. В воспитательных целях, чтобы приняли меры. И тут самый главный рефлекс выработался — не продаётся настоящий журналист. А то руки испачкает.

А папины брови на место ещё не скоро вернулись. Зато мы с Маринкой просидели на одном и том же месте. Неделю. Потому что из дома нас не выпускали. Эх, нелегко нашему брату, сами видите…

Людмила Кошлатая, г. Новочеркасск, Ростовская обл

О волшебной фее

Крайний порядок домов, направленный фасадами в степь, носил административное название Студенческой улицы. Но жителями села он непререкаемо именовался Армянской, отдавая дань возводящим его строителям. Да и оставленное на плоском шифере чердачного помещения первого дома граффити с изображение горы Арарат тоже органически связывало его с этим именем. В одном из этих двухквартирных домов довелось проживать героине моего рассказа.

Вьюга трудилась третий день подряд. Дома утонули в сугробах. Снеговая лопата крепко приросла к рукам хозяев, но успевала только прочистить тропинки и подходы. Сегодня к вечеру ветер поменял направление и заметал входные двери жилых строений.

Одинокая женщина, вернувшись с работы, торопливо управилась со скотиной и затопила печь. Остывший дом прогревался медленно, поэтому она уложила детей спать, не раздевая. Сама же продолжала метаться между плитой с кастрюлями, печью и входной дверью, к которой снова и снова настойчиво возвращался сугроб. Клонило в сон, но заложив последнее ведро угля в топку, хозяйка задумалась. На бессонную ночь сил не хватит: завтра снова рабочий день с ранним пробуждением и всеми повседневными делами сельской жительницы. Но и лечь спать чревато неприятными последствиями. Дверь наутро открыть будет просто невозможно, а родных и близких в целом селе ни одной души. Кто и когда хватится и придёт откапывать? И дом будет непротопленным, коровы недоеные и голодные, да и на работе могут быть неприятности. И она решилась на отчаянный поступок: открыла на ночь входную дверь настежь, благо вход был в большую неотапливаемую веранду, а потом и забылась чутким материнским сном.